Не функция: какой была жена Александра Блока

Может показаться, что история Любови Дмитриевны Блок (1881-1939) — это история дочери и жены. В этой статье мы постараемся отойти от стереотипа и показать, что Любовь Дмитриевна, как и многие ее ровесницы-соотечественницы, была очень важным человеком в российской и советской культуре.
После революции 1917 года Любовь Блок вместе с мужем осталась в Петрограде и писала, что уезжать не хочет, как бы трудно ни было. Редакция «Тезиса» считает, что в 2022 году, в 100-летний юбилей «философских пароходов», важно писать не только об уехавших, но и об оставшихся.

Не функция: какой была жена Александра Блока

„Жена Ал. Ал. и вдруг…!“ — они знали, какая я должна быть, потому что они знали, чему равна „функция“ в уравнении — поэт и его жена. Но я была не „Функция“, я была человек, и я-то часто не знала, чему я равна, тем более чему равна „жена поэта“ в пресловутом уравнении. Часто бывало, что нулю; и так как я переставала существовать, как функция, я уходила с головой в свое „человеческое“ существование [1].Любовь Блок

Детство и юность среди высшей интеллигенции страны

Любовь Дмитриевна родилась и выросла в семье химика Дмитрия Ивановича Менделеева и его второй жены Анны Ивановны. Неизбежно детство молодой Любы прошло в высших кругах имперской интеллигенции. Семья Менделеевых принимала у себя художников, литераторов, докторов. Их поместье Боблово с 1865 по 1906 год было меккой для ученых и экспериментаторов — например, здесь тестировался полет на воздушном шаре и приемный аппарат Александра Степановича Попова.

Не функция: какой была жена Александра Блока

Усадьба Боблово

Вот что пишет сама Любовь Дмитриевна о характере бесед в их доме:

Никогда не слыхала я дома или у нас с Александром Александровичем — за обеденным столом или за чаем (которые очень редко протекают без гостя, всегда кого-нибудь задержит отец или Александр Александрович на обед), никогда не слыхала вульгарно-житейских или тем более хозяйственных разговоров. Тему разговора дает актуальное событие в искусстве или науке, очень редко в политике. Отец охотно и много рассказывает из виденного и всегда обобщает, всегда открывает широкие перспективы на мир. У нас зачастую обеденный разговор — это целый диспут Александра Александровича с кем-нибудь из друзей или случайным гостем. Казалось бы немыслимое времяпрепровождение: пяти-шестичасовой разговор на отвлеченную тему. Но эти разговоры — творческие: не только собеседник, но и сам Блок часто находил в них уточнение мыслей, новые прорывы и назревающие темы. Даже ненавистные „семейные обеды“ и те звучат не вульгарно [1].

В поместье Боблово в 1898 году Любовь Дмитриевна (16-летняя на тот момент девушка) познакомилась с Александром Александровичем Блоком (на год старше ее). Отец Блока — Александр Львович, юрист, профессор Варшавского университета, — хорошо знал Менделеева, а потому привозил сына знакомиться с целой компанией девушек — Любовью Менделеевой, ее подругами и многочисленными кузинами.

Любовь Дмитриевна пишет в своей книге воспоминаний «И быль и небылицы»:

В первые два-три приезда выходило так, что Блок больше обращал внимания на Лиду и Юлию Кузьмину. Они умели ловко болтать и легко кокетничать, и без труда попали в тон, который он вносил в разговор. Обе очень хорошенькие и веселые, они вызывали мою зависть… Я была очень неумела в болтовне и в ту пору была в отчаянии от своей наружности. С ревности и началось [1].

Не функция: какой была жена Александра Блока

Сцена из спектакля «Горе от ума»

Однако интерес Блока к Менделеевой рос, точно так же, как и интерес ее к нему. Летом 1898 в домашнем театре в Боблово ставили «Гамлета», Любовь Дмитриевна играла Офелию, а Александр Александрович — главную роль. Менделеева в той же книге пишет, что это был их первый короткий «роман»:

Первый и единственный за эти годы мой более смелый шаг навстречу Блоку был в вечер представления „Гамлета“. Мы были уже в костюмах Гамлета и Офелии, в гриме. Я чувствовала себя смелее. Венок, сноп полевых цветов, распущенный напоказ всем плащ золотых волос, падающих ниже колен… Блок в черном берете, колете, со шпагой. Мы сидели за кулисами в полутайне, пока готовили сцену. Помост обрывался. Блок сидел на нем, как на скамье, у моих ног, потому что табурет мой стоял выше, на самом помосте.
Мы говорили о чем-то более личном, чем всегда, а главное, жуткое — я не бежала, я смотрела в глаза, мы были вместе, мы были ближе, чем слова разговора.
Этот, может быть, десятиминутный разговор и был нашим „романом“ первых лет встречи, поверх „актера“, поверх вымуштрованной „барышни“, в стране черных плащей, шпаг и беретов, в стране безумной Офелии, склоненной над потоком, где ей суждено погибнуть [1].

Не функция: какой была жена Александра Блока

Любовь Менделеева и Александр Блок в домашней постановке «Гамлета»

Поженятся они только через пять лет, там же, в Боблово. Менделеева успеет закончить Бестужевские курсы (высшие женские курсы в Санкт-Петербурге, одно из первых женских высших учебных заведений в России), Блок — стать поэтом. Сохранилась их переписка 1902-1903 годов, очень трепетная и нежная, переписка жениха и невесты:

Твои письма кружат мне голову, все мои чувства спутались, выросли; рвут душу на части, я не могу писать, я только жду, жду, жду нашей встречи, мой дорогой, мое счастье, мой бесконечно любимый! Но надо, надо быть благоразумным, надо довести благоразумие до нелепости, надо ждать, пока ты не будешь совсем здоров, хотя бы недели! Я не могу себе этого и представить, но я умоляю тебя „быть благоразумным“! Пиши мне каждый раз о своем здоровье, чтобы я знала — приближается ли день нашей встречи. В эти два праздника пиши мне домой, когда я дома — письма дают прямо мне. До свиданья, милый, дорогой!Любовь Менделеева — Александру Блоку, 20 ноября 1902, Петербург

В 1901-м Любовь Менделеева стала брать уроки у актрисы Александринского театра Александры Матвеевны Читау. Позже Менделеева возьмет себе сценический псевдоним Басаргина и начнет выступать на сценах театра Комиссаржевской, Яворской и в провинциальных театрах.

Не функция: какой была жена Александра Блока

Любовь Блок под псевдонимом Басаргина

О своих уроках Любовь Дмитриевна писала:

Встречи наши [с Блоком] на улице продолжались. Мы все еще делали вид, что они случайны. Но часто после Читау мы шли вместе далекий путь и много говорили. Все о том же. Много о его стихах. Уже ясно было, что связаны они со мной. Говорил Блок мне и о Соловьеве, и о душе мира, и о Софье Петровне Хитрово, и о „Трех свиданиях“ и обо мне, ставя меня на непонятную мне высоту [1].

Не функция: какой была жена Александра Блока

Семья Блок в усадьбе Шахматово, 1909 год

После свадьбы семья Блок останется жить в Петербурге. Александр Александрович станет великим поэтом-символистом, а Любовь Дмитриевна — его женой. Ее острый ум, широкое восприятие мира и ясность мысли пока будут оставаться в тени, помогая Блоку и вдохновляя его.

«Трепетная нежность наших отношений никак не укладывалась в обыденные, человеческие: брат — сестра, отец — дочь… Нет!… Больнее, нежнее, невозможней… И у нас сразу же, с первого года нашей общей жизни, началась какая-то игра, мы для наших чувств нашли „маски“, окружили себя выдуманными, но совсем живыми для нас существами, наш язык стал совсем условный» [1].

Не функция: какой была жена Александра Блока

Карикатура Александра Блока. Подпись: «Люба и Саша делают великосветский визит»

Революция и мысли об отъезде

Блок, как и его друзья-символисты, принял революцию очень хорошо. В своей статье «Интеллигенция и Революция» (1918) он пишет: «Всем телом, всем сердцем, всем сознанием — слушайте Революцию». Он писал в своем письме Любовь Дмитриевне 21 июня 1917 года:

Нового личного ничего нет, а если бы оно и было, его невозможно было бы почувствовать, потому что содержанием всей жизни становится всемирная Революция, во главе которой стоит Россия. Мы так молоды, что в несколько месяцев можем совершенно поправиться от 300-летней болезни. Наша Демократия в эту минуту действительно „опоясана бурей“ и обладает непреклонной волей, что можно видеть и в крупном, и в мелком каждый день.Александр Блок

Любовь Дмитриевна разделяла его позицию:

Жить рядом с Блоком и не понять пафоса революции, не умалиться перед ней со своими индивидуалистическими претензиями — для этого надо было бы быть вовсе закоренелой в косности и вовсе ограничить свои умственные горизонты. К счастью, я все же обладала достаточной свободой мысли и достаточной свободой от обывательского эгоизма [1].

Разочарование в революции и руководстве страны стало приходить в начале 1920-х. Нищета, голод, война вытягивали из Блока силы и вдохновение. Жить в Петрограде в 1918-1920 годы было сложно. Не хватало еды, не было работы.

В последнем стихотворении «Пушкинскому Дому» (11 февраля 1921 — за несколько месяцев до смерти 7 августа того же года) поэт пишет:

«Что за пламенные дали
Открывала нам река!
Но не эти дни мы звали,
А грядущие века»

«Не эти» постреволюционные дни вводили Блока в тоску, он перестал писать и тяжело заболел. Художник Юрий Анненков вспоминал его слова: «Я задыхаюсь, задыхаюсь, задыхаюсь! И не я один, вы тоже! Мы задыхаемся, мы задохнёмся все. Мировая революция превращается в мировую грудную жабу!» Однако перейти на сторону однозначного осуждения и, соответственно, попасть в списки врагов народа Блок не успел, скончавшись в 1921 году. Он был болен, но попытки вывезти его лечиться за границу оказались безуспешны — Блок отказывался. Он считал это дезертирством и слабостью, и Любовь Дмитриевна поддерживала его:

Я отдала революции все, что имела, так как должна была добывать средства на то, чтобы Блок мог не голодать, исполняя свою волю и долг — служа октябрьской революции не только работой, но и своим присутствием, своим „приятием“. Совершенно так же отчетливо, как и он, я подтвердила: „Да, дезертировать в сытую жизнь, в спокойное существование мы не будем“. Я знала, какую тяжесть беру на себя, но я не знала, что тяжесть, падающая на Блока, будет ему не по силам — он был совсем молодым, крепким и даже полным юношеского задора [1].

Болезнь и смерть Блока была большим ударом не только для его близких и друзей, но и для всей русской культуры. Концом Серебряного века принято считать 1921-й — год, в том числе, смерти Блока. Владислав Ходасевич писал о смерти Александра Александровича: «Блок умирал несколько месяцев… Он умер как-то „вообще“, оттого, что был болен весь, оттого, что не мог больше жить. Он умер от смерти». Вероятно, уехав на лечение за границу, Блок смог бы прожить еще долго. Но его принципиальная позиция, подтверждаемая мемуарами Любови Дмитриевны, не позволяла уехать. Сама она стойко держалась, но, разумеется, горевала:

Только за неделю до смерти, очнувшись от забытья, он [Блок] вдруг спросил на нашем языке, отчего я вся в слезах — последняя нежность [1].

Исследовательница архива семьи Блок пишет об этом так: «Смерть Блока 7 августа 1921 г. Любовь Дмитриевна переживала не только как горе утраты близкого человека, но и как праведную „гибель гения“, „оправдание подлинности его чувств и предчувствий“. „Сердце моё уже по ту сторону жизни и неразрывно с ним“, — написала она сестре Марии Дмитриевне Менделеевой (в замужестве Кузминой)» [3].

Не функция: какой была жена Александра Блока

Поскольку претензий к самому Александру Александровичу со стороны властей не было (он не писал, а, может, не успел написал ничего, что насторожило бы молодую советскую власть), его жену никто не высылал из страны. Философские пароходы прошли мимо Любови Дмитриевны.

Она осталась в СССР и начала новую жизнь — увлеклась балетом, брала частные уроки у артистов, написала несколько статей и две книги. Ольга Кузнецова называет это внутренней миграцией: Любовь Блок вполне вписывалась и встраивалась в советскую действительность и мало интересовалась эмигрантской жизнью, не поддерживая связи с уехавшими. Она мигрировала в балетную среду, найдя в этом свое призвание и внутреннюю опору.

Балет

Любовь Дмитриевна начала писать о балете в 1930-х, а в 1920-е она называет себя в письмах балетоманом. С 1934-го и до конца жизни (1939-го), то есть за пять лет, она написала и сделала столько, «сколько обычный искусствовед может не успеть сделать за целую жизнь».

Не функция: какой была жена Александра Блока

При жизни ее труды не были изданы, а потому часть не сохранилась. Но то, что удалось сохранить, было издано под редакцией великого искусствоведа Вадима Гаевского и балетоведа Елизаветы Суриц в 1987 году. С тех пор сборник ее трудов «Классический танец. История и современность» не переиздавался.

Гаевский писал о Блок:

Любовь Дмитриевна была широко образованным, интеллигентным человеком и, как почти все интеллигентные люди ее поколения, человеком передовым. Окончившая Высшие женские курсы в лучшую пору существования этого своеобразного столичного института, Л. Блок впитала в себя многое из того, что отличало петербургскую историко-филологическую школу на рубеже двух веков: просветительский пафос и строгий профессионализм; широту интересов и научную обязательность, даже научный педантизм; индивидуальный подход ко всем проблемам науки, скептическое отношение к авторитетам, научное свободомыслие, но и уважение к прошлому, к завету учителей; безупречную этику по отношению к коллегам [2].

Интерес Любови Дмитриевны к балету закономерен: Блок всегда увлекалась театром сама, будучи актрисой и человеком из высшего интеллектуального круга Петербурга начала XX века. В 1920-е, после смерти мужа, она нашла в балете и утешение, и профессиональное призвание. Попала в балет она через знакомство с психологом Александром Федоровичем Кларком, помогавшим ей в «преодолении душевного кризиса и поисках возможностей самореализации» [3]. Кларк был известным балетоманом и заразил балетом Любовь Дмитриевну.

Блок не могла выходить на большую сцену, поскольку не училась балету с детства, как это положено, и не имела природных данных артистки балета. Однако, она брала частные уроки и знала технику классического танца непонаслышке. Это оказалось критически важным в процессе написания книги об истории профессионального танца: ни одна деталь не ускользнула от цепкой мысли Блок.

Гаевский подметил это в предисловии к единственному изданию трудов Блок:

Классический танец был страстью Л. Блок и составлял основной предмет ее искусствоведческих занятий. О классическом танце она знала все, больше чем кто-либо в ее время, больше, чем многие еще и сейчас. Знания в этой области у нее были всеобъемлющи, энциклопедичны. Профессиональную компетентность, весьма специфическую и, как правило, являющуюся достоянием самих профессионалов, танцовщиц и танцовщиков, Л. Блок приобрела в вагановском классе, в течение длительного времени наблюдая ее уроки и помогая А. Я. Вагановой в написании книги „Основы классического танца“ (об этом упоминалось в первых изданиях книги). А историческую компетентность Л. Блок приобрела самостоятельно, по большей части — путем собственных разысканий, которые значительно расширили поле известного и сузили круг нерешенных проблем [2].

Так, пройдя путь от дочери ученого и жены поэта к собственному призванию, Любовь Дмитриевна стала одной из важнейших фигур в советском балетоведении. На ее труды ссылаются до сих пор, хотя написаны они было несколько десятилетий назад. Не функция и не производная, но человек с широким кругозором и большим талантом, раскрывшимся в совершенно неожиданной сфере, — вот кем была Любовь Дмитриевна Блок.

Источники

  1. Блок Л. Д. И быль и небылицы о Блоке и о себе. Бремен: Кафка-Пресс, 1979. 
  2. Блок Л. Д. Классический танец. История и современность. М.: Искусство, 1987.
  3. Кузнецова О. А. Любовь Дмитриевна Блок в поисках призвания // Вестник РФФИ. Гуманитарные и общественные науки. № 3 (105), 2021.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Поддержите Журнал «Тезис» на Patreon!

ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ