Анастасия Рожкова
12 октября 2022
«Чья вина?» Софьи Толстой — повесть женщины о женщине
Мы продолжаем говорить о Софье Андреевне Толстой. В первом материале кратко прошлись по ее биографии, а в этот раз детально разберем повесть «Чья вина?», которую можно назвать женским литературным манифестом. «Женский манифест» — потому что повесть вскрывает истинное положение женщины XIX века. «Литературный манифест» — поскольку выбрана именно форма художественного произведения. И вместе с тем это «женская литература» — потому что написана женщиной.
Вскоре после выхода «Крейцеровой сонаты» Толстого (1890) его жена Софья Андреевна написала повесть «Чья вина?» (1892-1893, впервые опубликована в 1994), в которой она рассказывает свою, женскую, историю и пересматривает отдельные эпизоды, идеи и приемы творчества мужа. Именно творчества, потому что «Чья вина?» — куда больше, чем просто ответ. Это самостоятельное произведение, социально-значимые и художественные достоинства которого, на мой взгляд, незаслуженно лишены внимания исследователей.
Повесть Софьи Толстой связана со множеством литературных традиций, насыщена интертекстуальными связями, аллюзиями на произведения Толстого («Семейное счастие», «Анна Каренина», «Война и мир», «Смерть Ивана Ильича», «Дьявол» и др.) и многих других писателей, а также дневники, семейную жизнь и окружающую действительность. В этом материале мы рассмотрим характерные особенности повести Софьи Толстой, связанные с изображением главной героини, не говоря почти ни слова о Толстом, потому что это отдельный и очень долгий разговор.
Лев Николаевич и Софья Андреевна Толстые. Гаспра, Крым, 1902. Фото: Музей-усадьба «Ясная поляна»
Женская гендерная социализация
Повесть «Чья вина?» начинается с идиллической сцены того, как две девушки бегут после купания по полю босыми ногами и одна из них боится, что кто-то их увидит. Она стыдится голых ног, а вторая, Анна, главная героиня, не видит ничего постыдного: «Так что же, разве стыдно? <…> Ведь все бабы ходят босиком» [4]. За то, что они прибегают на балкон в таком виде, их стыдит мать. Но позже Анна отвечает: «Все предрассудки <…> к чему привыкли, то и прилично» [4].
Анна читает философские труды, но приехавший к ним князь Прозорский (ее будущий муж) снисходительно отваживает ее: «Бросьте-ка вы Брюхнера и Фейербаха, не портите своей ясной души. Вы их не можете понять и только запутаетесь». Она пишет повесть о любви, о том, как надо любить, и пытается объяснять это в разговорах с князем и с сестрой:
Анна занимается живописью, помогает в сельской школе для девочек и хорошо разбирается в современных естественнонаучных, гуманитарных и литературных течениях. Но как только рядом с ней возникает фигура мужчины, он сразу желает превратиться в ее наставника и подчинить ее себе. Так пытался обуздать энергию Анны студент, приносивший ей книги и просвещавший ее, но получил неожиданный отпор:
После этого Анна идет к своей матери и смывает поцелуй с руки одеколоном — с тех пор она больше не общается со студентом и не попадает под его влияние. Одной из особенностей повести можно назвать повторяющиеся размышления героини о недостатке образования: «Я вся в сомнениях, и… я так неразвита…» [4]. Эта реплика говорит читателю не только о самокритичности героини, но и о том, что Анна, сколько бы она ни делала для своего развития, не может почувствовать себя достаточно умной и развитой по сравнению с мужчиной: «Он ведь такой умный, добрый, образованный… А я? Ах, я так неразвита!..» [4]. Здесь Толстая раскрывает еще одну проблему, с которой сталкивается женщина в обществе XIX века: женщину не считают равной мужчине ни в образовании, ни в умственных способностях, ни в литературном творчестве. Сама Толстая не без скепсиса относилась к женским движениям своего времени, в разное время по-разному реагировала на события и идеи, но однозначно противостояла мужу в его пренебрежительном отношении к женщинам, особенно к тем, которые пытались встать наравне с мужчинами. Исследовательница Элизабет Шорэ пишет: То есть Толстая в раскрытии героини Анны преследует сразу несколько целей: продемонстрировать идеал Руссо в воспитании девочки и показать, как Анна воспринимает его сама, не до конца подчиняясь и подстраивая его под возможности своего умственного развития, потому что она вовсе не «девочка-фиялка» [3]. И хотя читатель (неважно, того времени или нашего) часто ощущает излишнюю идеализацию, возвышенность в описании образа героини и ее жизненных устоев, на самом деле Толстая изображает типичную для того времени форму женской гендерной социализации. Показать эту норму изнутри и было основной идеей Софьи Толстой, потому что сложно отрицать тот факт, что мужчина не был погружен в «женские» дела и не считал нужным и достойным внимания писать об этом художественные произведения. В повести есть еще две линии, связанные с главной героиней, которые важны для понимания противостояния Анны и женских природных черт по Руссо: особые взаимоотношения с деревенской природой и фольклорные мотивы, появляющиеся в некоторых ключевых эпизодах ее жизни. Так, в одном из важнейших диалогов сестер о любви, жизни и будущем Анны она говорит: Этот монолог отсылает читателя сразу к нескольким литературным претекстам, а также к народным истокам этого мотива: «В народных песнях тоскующая по чужой стороне в нелюбимой семье женщина часто оборачивается кукушкой, прилетает в сад к любимой матушке, жалобится ей на лихую долю. Вспомним плач Ярославны в „Слове о полку Игореве“: „Полечу я кукушкой по Дунаю…“» [3]. Однако в повести «Чья вина?» Анна ощущает чувство легкости, связанное с мечтой воплотить ее духовные устремления в жизнь, она действительно хочет жить такой жизнью, но этим желаниям не суждено сбыться. После официального предложения выйти замуж за Прозорского Анна выясняет страшную правду о том, что до нее он любил других женщин, она немеет, ее бросает в жар, у нее случается приступ ревности, но скоро проходит, и остается только тяжесть. Анна становится молчаливой, холодной, безразличной и оживает только тогда, когда внезапно желает узнать у жениха о его прошлых увлечениях. В сцене свадьбы Анны с князем Прозорским считывается фольклорный мотив о смерти невесты, переходящей в иной мир, мир семьи мужа. Анна еще утром чувствует, что «что-то обрывается в жизни ее», она прощается с матерью с такими словами: «Прощай, мама, прощай. Мне дома было так хорошо! Мама, спасибо тебе за все!.. Не плачь, Боже мой, не плачь, пожалуйста! Ты ведь рада?.. Да?..» [4]. Толстая пропускает подробное описание венчания и сразу изображает, как молодые садятся в карету, которая увозит их в дом мужа, и как Анна «…услыхала крик горя матери, услыхала, как увели ревущего Мишу, дверка захлопнулось, и карета двинулась» [4]. Более того, именно в этой карете на полпути к дому князя совершается и другой обряд инициации: Толстая не описывает подробно, но однозначно дает читателю понять, что Прозорский совершает сексуальное насилие над Анной. Этот эпизод был взят Софьей Толстой из собственной жизни, описание этого опыта можно найти у нее в воспоминаниях [5]. После описанного страшного эпизода Толстая провозглашает: И вот, семейная жизнь, которой занимается Анна, дети, вся забота о которых также на ее плечах, и муж, который постоянно надолго ездит на охоту и в прочие подозрительные «мужские» поездки. В середине повести Толстая через рефлексию Анны раскрывает читателю свои переживания и размышления о положении женщины в семье и обществе, о религии и восприятии себя как женщины. Долгое время семья Прозорских живет в своем имении, где Анна знакомится с Дмитрием Бехметевым, в общении с которым чувствует себя счастливой. Она ощущает ту самую желанную возвышенную любовь, лишенную плотской составляющей. Но как только семейство переезжает в большой город, начинаются светские приемы и Анна понимает, какую власть над мужем она имеет, учитывая его животные потребности, она смиряется с невозможностью высоких отношений с ним. Тут можно заметить зависимость поведения и желаний Анны от пространства, в котором она находится: в деревне, на природе она стремится быть самой собой, а в городе чахнет из-за невозможности жить так, как она считает правильным. Даже поездка на один день в усадьбу, чтобы пообщаться с Бехметевым, понять, насколько он ценит ее и ее нелегкое положение, была для Анны отдохновением. Заключительной сценой, связывающим Анну с природой, оказывается ее смерть. О том, что в конце повести она умрет, можно догадаться по своеобразным сигналам-предвестникам [6] в сцене прощания с Бехметевым. После смерти она возвращается в лоно природы: Еще одна тема, о которой невозможно не сказать, — это нормализация насилия, которую, вероятно, не до конца осознавая, Софья Толстая проводит красной нитью через всю повесть. Примеров тому множество: нездоровые отношения с матерью, выливающиеся в неравный брак, постоянные мысли о том, что нужно терпеть насилие мужа и быть ему покорной, мириться с его постоянными отъездами (то есть изменами), брать на себя хлопоты по хозяйству и заботу о детях, подчиняться мужу в любых его желаниях, оправдываться за надуманные им измены жены, а в конце — быть убитой им и на смертном одре сказать: «Ты не виноват… Ты не мог понять того, что… <…> Что важно в любви…» [4]. То есть простить его. Понятно, что в XXI веке мы знаем, что это насилие, да и Толстая всю повесть помечала деспотизм князя красными флажками. Но она же в самом конце повести вслед за героиней почти прощает князя и жалеет его. Более того, Прозорского в повести даже не постигло наказание за убийство жены. Это такое своеобразное последствие газлайтинга. На протяжении всей повести Софья Толстая рассказывала о том, что так важно для понимания женской стороны жизни, — она создала произведение, которое можно было бы без преувеличения назвать «энциклопедией женской жизни». Источники 1. Гура А. В. Брак и свадьба в славянской народной культуре: Семантика и символика. М.: Индрик, 2012 («Традиционная духовная культура славян. Современные исследования»).
Дмитрий Иванович тихо подкрался к Анне и, взяв ее руку, неожиданно поцеловал ее.
<…> Эта тонкая, нежная девочка преобразилась в фурию. Черные глаза ее бросили такой поток злобной молнии в Дмитрия Ивановича, что он остолбенел. Она вырвала руку, брезгливо перевернув ее ладонью кверху, отерла о платье и закричала:
— Как вы смеете! Фу, какая гадость! Я вас не… на… вижу!
Толстая С. А. Чья вина? (По поводу «Крейцеровой сонаты» Льва Толстого)Связь с природой и фольклор
Фото: Музей-усадьба «Ясная поляна»
И она теперь слилась с той природой, которую так любила и с которой перешла в вечность…Толстая С. А. Чья вина? (По поводу «Крейцеровой сонаты» Льва Толстого)
Софья Андреевна Толстая с тремя дочерьми, 1903. Фото: Музей-усадьба «Ясная поляна»
2. Лебедев Ю. В. О народности «Грозы», русской трагедии А. Н. Островского // Русская литература, № 1, 1981.
3. Нагина К. А. «Сад-свидание» и «Сад-воспоминание» в «Семейном счастии» Л. Толстого // Вестник ЛГУ им. А. С. Пушкина, № 3, 2011. URL: https://cyberleninka. ru/article/n/sad-svidanie-i-sad-vospominanie-v-semeynom-schastii-l-tolstogo (дата обращения: 12.09.2022).
4. Толстая С. А. Чья вина? (По поводу «Крейцеровой сонаты» Льва Толстого) // Октябрь, № 10, 1994.
5. Толстая С. А. Дневники Софьи Андреевны Толстой: записи прошлого: воспоминания и письма / Под редакцией С. Бахрушина и М. Цявловского. М.: Издание М. и С. Сабашниковых, Т. 1, 1929.
6. Тульчинская А. В. К вопросу о мистических мотивах в повестях И. С. Тургенева: функция «сигналов-предвестников» // Актуальная классика: материалы Четвертых студенческих научных чтений, Москва, 16 апреля 2020 года / Литературный институт имени А. М. Горького. М.: Информационный центр сотрудничества «Литера», 2020.
7. Шорэ Э. «По поводу Крейцеровой сонаты…». Гендерный дискурс и конструкты женственности у Л. Н. Толстого и С. А. Толстой // Пол. Гендер. Культура. Немецкие и русские исследования. М.: РГГУ, 1999.