Публицисты, правозащитники и гражданские активисты предлагают менять отношение к социальным проблемам через переосмысление слов, которыми мы их описываем: не «наркоман», а «наркопотребитель»; не «БОМЖ, а «бездомный»; не «гомосексуализм», а «гомосексуальность». Здесь же можно упомянуть дискуссию вокруг феминитивов: нужно ли всегда обозначать женщин словами женского рода и что делать, если таких слов в языке пока нет?  Использование определенных понятий или намеренный отказ от них в некоторых случаях оказываются для нас политическим жестом. 

Слова, которые мы употребляем наиболее активно, могут рассказать нам о мире, в котором мы живем. В последние десятилетия лингвисты по всему миру ежегодно выбирают так называемое «слово года» на разных языках. Например, английским словом 2021 года, по мнению издательства Оксфордского университета, стала «vax» («вакцина»), а в русскоязычном пространстве, как считают российские филологи во главе с Михаилом Эпштейном, — «вакцинация». Выбор этих слов многое говорит нам о том, что тревожило людей в конкретный период времени, показывает глобальные процессы, которые стоят за нашими маленькими ежедневными актами коммуникации, происходящими приватно.

Откуда такой интерес и зачем столько внимания словам, которые мы используем? Этому предшествовало определенное развитие интеллектуальной мысли и значительные изменения в подходах философии и социальных наук. Описанный процесс называют лингвистическим поворотом, и корни его можно найти уже в начале XX века.

Появление современной лингвистики: язык как система

Прежде чем говорить о лингвистическом повороте, стоит сказать несколько слов о том, как и когда появилась лингвистика в современном ее понимании. Разумеется, люди очень давно изучали языки, древние и современные. Однако лингвистика, или языкознание, как самостоятельная «настоящая» наука, появилась благодаря Фердинанду де Соссюру и его «Курсу общей лингвистики», опубликованному через три года после его смерти, в 1916 году.

Фердинанд де Соссюр (1857 – 1913)

Де Соссюр изменил традиционные подходы к изучению языка, рассматривая его как систему знаков, между которыми есть определенные взаимосвязи.  Изучать язык, с его точки зрения, необходимо именно как целостную систему — через взаимоотношения ее структурных элементов. Базовый тезис де Соссюра — различение языка и речи. 

Если язык — это устойчивая знаковая система, включающая в себя нормы и правила, по которым ее элементы могут сочетаться между собой, то речь — это воплощение идеальной системы в реальной жизни. Язык абстрактен и существует только как предмет изучения лингвистов, а речь — конкретные высказывания людей в определенных ситуациях. Такое различение предполагает отделение общего от частного, социального от индивидуального.

Идея взаимоотношений индивидуального высказывания и внеличностной структуры языка развивалась на протяжении всего XX века, став одним из важных двигателей лингвистического поворота. Фердинанд де Соссюр оказал значительное влияние не только на последующее развитие лингвистики, но и на гуманитарную мысль в целом, так как был вдохновителем структурализма.

Философия языка: язык как социальная игра

Главным предшественником лингвистического поворота считается Людвиг Витгенштейн, австрийско-британский философ еврейского происхождения. Именно он одним из первых обратил внимание на роль языка в мышлении и жизни в целом. До него в науке преобладал инструментальный подход к языку как средству выражения мыслей и познания мира.

Людвиг Витгенштейн (1889 – 1951)

В раннем труде «Логико-философский трактат», написанном во время Первой мировой войны, где он участвовал добровольцем, Витгенштейн пытался определить возможности языка выражать знания о реальности.  Сам он сформулировал суть своей книги так: «То, что вообще может быть сказано, может быть сказано ясно, о том же, что сказать невозможно, следует молчать». 

Витгенштейн амбициозно полагал, что эта книга разрешает все существующие философские вопросы. В трактате философ последовательно развивает несколько идей о языке, логике, мышлении и мире в их соотношении. Одна из ключевых идей заключается в том, что мышление неразрывно связано с языком. Определив границы возможностей языка, считает Витгенштейн, можно увидеть границы мышления. Философия же, по его мнению, — это всего лишь деятельность, направленная на прояснение языка.

Для раннего Витгенштейна язык — это картина мира, его «проективное изображение», структура языка отражает структуру реальности. Позднее его взгляды изменились, и это нашло отражение в «Философских исследованиях», опубликованных в 1953 году.

Слово «плита» не просто обозначает большой плоский камень. В определенных контекстах фраза, состоящая из одного этого слова, может быть также приказом принести ее или ответом на чей-то вопрос.

Витгенштейн стал рассматривать язык как социальную игру:  значения каждого слова вовсе не являются приписанными раз и навсегда наименованиями предметов, а представляют собой способы употребления. Каждый раз в процессе коммуникации мы передоговариваемся об этих значениях:  жизненная ситуация определяет правила, по которым мы используем те или иные слова. Соответственно, когда меняется контекст, меняются и правила. Не стоит считать их предзаданными и неизменными.

Витгенштейн приводит следующий пример. Слово «плита» не просто обозначает большой плоский камень. В определенных контекстах фраза, состоящая из одного этого слова, может быть также приказом принести ее или ответом на чей-то вопрос. Каждое словоупотребление — это языковая игра, и таких игр — бесконечное множество: одни появляются, другие устаревают и исчезают. Философ рассматривает повседневный язык как меняющийся, динамичный, разнообразный.

Фактически Витгенштейн одним из первых вскрывает социальную природу языка, определив тем самым дальнейшее развитие философской мысли. В каком-то смысле он продолжает идеи де Соссюра. Но если для де Соссюра в центре внимания был язык, то Витгенштейн в поздних работах смещает акцент на речь — на практики коммуникации.

Гипотеза языковой относительности: язык как ключ к поведению

Попытки установить связь между языком и мышлением, языком и познанием продолжались и нашли свое выражение в гипотезе языковой или лингвистической относительности. Суть ее в общих чертах можно описать так: именно язык определяет то, как мы воспринимаем мир, а не наоборот. Эту идею еще называют гипотезой Сепира-Уорфа, хотя они никогда не были соавторами и этот термин ввели в оборот их последователи.

Эдвард Сепир (1884 – 1939)

Эдвард Сепир был учеником Франца Боаса, «отца» американской антропологии, и изучал языки североамериканских коренных народов. Он называл язык «символическим ключом к поведению»:  чтобы глубоко понять ту или иную культуру, надо не просто практически овладеть языком, но и изучить его теоретически, на уровне структуры.  Сепир не занимался вопросами влияния языка на мышление и культуру напрямую, но некоторые его положения соответствуют «мягкому» варианту гипотезы: язык влияет на наши восприятие и культуру.

Уорф заметил, что в языке хопи нет слов, выражений или грамматических конструкций, обозначающих время.

Бенджамин Ли Уорф развил идеи Сепира. Он не был профессиональным лингвистом или антропологом, но в рабочих поездках общался с индейцами хопи, живущими на Северо-Востоке Аризоны, и заинтересовался их языком. Уорф заметил, что в языке хопи нет слов, выражений или грамматических конструкций, обозначающих время. Это наблюдение стало одним из основных примеров, которыми он подтверждал свою концепцию лингвистической относительности. Правда, в 1983 году Эккехарт Малотки, немецко-американский лингвист, опубликовал книгу по грамматике языка хопи, которая полностью опровергла отсутствие в нем временных категорий.

Другим хрестоматийным примером Уорфа стало количество названий снега в эскимосских языках. Журналистские публикации, цитирующие Уорфа, значительно преувеличили этот пример.  В самой известной публикации, на которую потом многие ссылались, он звучал так: в эскимосском языке существует более ста наименований снега, в то время как в английском есть только одно. На самом же деле Уорф говорил только о семи названиях снега и о разных эскимосских языках,  иллюстрируя таким образом то, насколько по-разному мы видим мир вокруг в зависимости от возможностей, предлагаемых нашим языком.

Бенджамин ли Уорф (1897 – 1941)

Вокруг гипотезы языковой относительности велись так называемые «лингвистические войны». В 1953 году, через несколько лет после смерти Уорфа, его коллега и так же, как он сам, ученик Сепира, Гарри Хойер устроил конференцию, посвященную этой гипотезе. Тогда она была на пике популярности в разных областях научного знания, однако затем появились резкая критика и разоблачения.

В конечном счете «сильная» версия этой гипотезы, утверждающая, что язык в полной мере определяет сознание, осталась недоказанной, хотя бы потому, что нет единого понимания, что значит «определять сознание». Однако ее мягкая версия, склоняющаяся к корреляции, взаимозависимости языка и мышления, а также языка и культуры, оказалась продуктивной для всех гуманитарных наук.

Теория речевых актов: речь как действие

Еще одна значимая в контексте лингвистического поворота концепция — это теория речевых актов, возникшая в русле аналитической философии, у истоков которой стоял в том числе Людвиг Витгенштейн.

Джон Остин (1911 – 1960)

Автором этой теории стал Джон Остин, британский философ языка. К середине 1950-х годов он сформулировал основные ее положения. Прежде всего, он отрицал, что любое утверждение что-то описывает или сообщает факты, которые могут быть истинными или ложными. Вместо этого он обращает внимание на деятельностное начало в каждом высказывании. Неслучайно его книга лекций называется «Как совершать действия при помощи слов».

Нельзя усомниться в том, что человек приносит извинения в тот момент, когда говорит «Прошу прощения», можно лишь сомневаться в его искренности.

Основной единицей коммуникаций Остин называет речевой акт, процесс порождения высказывания и — одновременно — его восприятия. В каждом речевом акте Остин выделяет три уровня:

• локутивный, то есть само воспроизведение высказывания (выбор языковых средств и выстраивание их в определенном порядке в соответствии с правилами грамматики);
• иллокутивный, к которому относится коммуникативная интенция говорящего: то, что имеется в виду под сказанным;
• и перлокутивный, под которым подразумевается цель, ради которой что-либо говорилось.

Остин также выделяет особый тип речевых актов — перформативы. Они ничего не описывают и не констатируют, но сами являются действием. Например,  обещание или извинение являются действиями, так как совершаются в момент, когда человек произносит соответствующие слова.  Перформативы, как их описывал Остин, не могут оцениваться с позиции истинности или ложности: нельзя усомниться в том, что человек приносит извинения в тот момент, когда говорит «Прошу прощения», можно лишь сомневаться в его искренности. Однако перформативные речевые акты могут быть успешными или неуспешными, в зависимости от того, последовали ли за этими актами результаты.

Концепция перформативности вышла за пределы языкознания и философии языка, оказав влияние на антропологию, социологию, историю, гендерные исследования и многие другие области знания. К ней обращались многие постструктуралистские и постмодернистские мыслители.

Постструктурализм и язык: речь как дискурс

Структуралисты пытались осмыслить разные аспекты действительности в виде схем, элементы которых взаимообуславливают друг друга. Пришедшие на смену им  постструктуралисты усомнились в том, что возможны любые стабильные системы. Не отказываясь от концепции структуры, они рассматривали ее как что-то, что постоянно находится в процессе воспроизводства, становления.  То же касается и языка, и любого текста.

Ролан Барт (1915 – 1980)

В 1967 году вышло эссе французского философа, литературоведа и семиотика Ролана Барта с провокационным названием «Смерть автора». В этом тексте Барт настаивает, что текст надо рассматривать отдельно от фигуры автора, и критикует биографический метод анализа текста, когда в интерпретации используются особенности личности автора или обстоятельства его жизни.

Текст пишет не автор (во всяком случае не только он), его пишет сам язык и множество других, уже существующих текстов.

Барт демонстрирует, что фигура автора сконструирована исторически, а вовсе не универсальна, — подрывает авторитет автора, отказывает ему в монополии на смысл текста. Вместо этого  Барт предлагает рассматривать текст как многомерное пространство, которому нельзя дать одну стабильную интерпретацию, ведь оно содержит в себе множество смыслов. Внутри него «сочетаются и спорят друг с другом различные виды письма».  Текст пишет не автор (во всяком случае не только он), его пишет сам язык и множество других, уже существующих текстов.

Двумя годами позже на ту же тему выпустил статью другой выдающийся постструктуралист, Мишель Фуко. Он тоже рассматривает фигуру автора критически, называя ее лишь функцией дискурса: имя автора позволяет классифицировать тексты, отделять одни от других, выделять стилистическое единство, фиксировать исторический момент создания. Однако текст можно анализировать как отдельный от автора объект — здесь позиции Фуко и Барта сходятся.

Мишель Фуко (1926 – 1984)

Понятие дискурса — ключевое для всей философии Фуко, и в его интерпретации оно важно также и для лингвистического поворота. Под дискурсом понимается совокупность высказываний и социальных практик, к которым относятся эти высказывания. Дискурс близок к понятию «речь», но одновременно и шире его, потому что включает не только тексты, и уже его, поскольку ограничен определенными дискурсивными практиками, правилами, по которым эти высказывания функционируют.

Дискурсы словно пласты истории: они укоренены в конкретном историческом моменте, заключают в себе его особенности и постепенно сменяют друг друга с течением времени. Дискурс — это пространство производства знания и власти.  Дискурс и власть тесно переплетены, поскольку любой дискурс стремится стать тотальным и всеобъясняющим, он навязывает смыслы и идеологии, определяет то, как мы думаем, говорит нами. 

В этом постулате фукодианской философии можно увидеть, как преобразовалась идея языковой относительности в постструктурализме, превратившись в важный вопрос иерархий и властных отношений. Анализ дискурса теперь предполагает вскрытие властных механизмов, которые прячутся за наделением и воспроизводством смыслов.

Другая видная фигура постструктурализма, Джудит Батлер, разрабатывая перформативную теорию гендера, использовала концепцию Джона Остина. В ее книге «Гендерное беспокойство», опубликованной в 1990 году и ставшей классикой квир-теории, она соединяет фукианскую концепцию власти, феминистскую теорию и теорию речевых актов. Суть концепции Батлер заключается в том, что  гендер — это не сущность нашей личности или природы, он не включает в себя какой-то набор заданных признаков, а постоянно конструируется и воспроизводится в перформативном акте. 

Джудит Батлер (1956)

Иначе говоря, это не мы ведем себя определенным образом, используем определенные жесты, носим определенную одежду, потому что являемся мужчинами или женщинами. Нет, это сама феминность или маскулинность воспроизводится в каждом таком акте и не существует вне этих действий точно так же, как язык не существует вне речевых актов.

Лингвистический поворот: итоги

Итак, лингвистический поворот значительно повлиял на то, как принято изучать общество, культуру, историю, не говоря уже о языке. Благодаря ему, появляются социолингвистика, лингвистическая антропология, интеллектуальная история или история идей, социальная семиотика, дискурс-анализ. Многие гуманитарные науки стали интересоваться тем, почему люди говорят или говорили именно так, что это может рассказать нам о макропроцессах, стоящих за повседневной речью.

 Интеллектуальные ходы, которые подталкивали лингвистический поворот, привели к ниспровержению авторитетов, вскрытию социальных иерархий и властных отношений.  Многие постструктуралистские работы стали теоретическим основанием или подкреплением общественных движений (как в случае с квир-теорией или работами Фуко).

Лингвистический поворот сменился визуальным и антропологическим, а затем материальным.

Начав по-другому смотреть на язык и его роль в нашей жизни, мы можем переосмыслить и многие другие аспекты социальных отношений. Считается, что лингвистический поворот уже давно сменился визуальным и антропологическим (а затем материальным) и больше не является ведущей силой в развитии актуальной интеллектуальной мысли. Однако привнесенные им внимание к словам и аккуратность в выражениях, стремление говорить «словами через рот» и выражать ясно то, что раньше умалчивалось и не проникало в поле общественных обсуждений, становится новой нормой.

Поддержите Журнал «Тезис» на Patreon!

ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ

Нет похожих записей