Анастасия Затонская
13 июня 2022
Парадоксы тотальной бюрократии
Главные тезисы книги Дэвида Гребера «Утопия правил. О технологиях, глупости и тайном обаянии бюрократии»
Дэвид Гребер — американский социолог, антрополог и анархист, изучавший историческую связь между долгом и социальными институтами, происхождение неравенства и «управленческий феодализм». Анастасия Затонская написала для «Тезиса» эссе о том, как Гребер представляет себе современную бюрократию, в чем видит ее характерные черты и каким ему представляется выход из мира тотальной бюрократии.
Пара слов о Дэвиде Гребере, антропологе и анархисте
Как правильный ребенок из семьи советского врача и учителя, я большую часть жизни прожила с убеждением, что анархисты — это хулиганы, бьющие стекла в магазинах. Оказывается, это не всегда так. Дэвид Гребер — анархист и антрополог, который видит логику там, где жизнь кажется абсурдной.
Меня очень зацепило название его книги «Утопия правил. О технологиях, глупости и тайном обаянии бюрократии», — а потом поразило ее содержание. После этой книги начинаешь видеть скрытые взаимосвязи там, где раньше перед умственным взором расползалось нагромождение бессмысленных противоречий, и перестаешь удивляться странным требованиям системы, идущим вразрез со здравым смыслом.
Мне кажется, умение вычленять в происходящем эту логику и честно отдавать себе отчет в том, почему в нашем обществе работа, образование, банки и госучреждения устроены именно так, а не иначе, — это такой маленький «бумажный фонарик». Свет от него, конечно, не бьет в глаза, но и его достаточно, чтобы тьма ненадолго отошла в сторонку.
Дэвид Гребер. Фото: Melissa Flashman
Дэвид Рольф Гребер (1961 — 2020) — американский антрополог и анархист. Благодаря работам в области экономической антропологии, в частности книгам «Долг: первые 5000 лет истории» (2011) и «Бредовая работа» (2018), а также активной роли в движении «Захвати Уолл-стрит» получил признание как один из ведущих антропологов и левых мыслителей своего времени.
Гребер родился в Нью-Йорке, учился в Чикагском университете, под руководством Маршалла Салинса проводил этнографические исследования на Мадагаскаре. С 1998 по 2005 год преподавал в Йельском университете. Когда университет не продлил его контракт (по одной из версий, из-за участия Гребера в анархистском движении), он не смог найти другую работу в университетах США. Греберу пришлось отправиться в «академическую ссылку» в Англию, где с 2008 по 2013 год он был лектором в Голдсмитском колледже, а с 2013 года — профессором Лондонской школы экономики.
В ранних исследованиях Гребер специализировался на теории ценностей. В 2010-х годах он обратился к исторической антропологии, выпустил серию эссе о происхождении социального неравенства и самую известную книгу «Долг: первые 5000 лет истории» (2011), в которой изложил свое видение исторических отношений между долгом и социальными институтами. Одновременно с этим он разрабатывал критику бюрократии и менеджериализма в современном капитализме, которой посвящены книги «Утопия правил» (2015) и «Бредовая работа» (2018). Под «бредовой работой» он понимал «оплачиваемую работу, которая настолько бессмысленна, ненужна или пагубна, что даже сам работник не может оправдать ее существование».
Гребер скоропостижно скончался в сентябре 2020 года во время отпуска в Венеции. Его последняя книга «Заря всего: новая история человечества», написанная в соавторстве с археологом Дэвидом Венгроу, была опубликована посмертно в 2021 году.
Как бюрократия становится тотальной и незаметной
В эссе «Железный закон либерализма и эра тотальной бюрократии» Гребер пишет: бюрократия стала настолько повсеместной, что наше сознание уже перестало фиксировать ее вездесущесть. Не только ключевые вехи вроде рождения, вступления в брак и смерти, но и все стороны нашей жизни регулируется правилами и контролируются государством. Человек в более или менее развитом обществе уже больше не решает сам, где ему курить, гулять с собакой, как ему получить доступ к своему банковскому счету и нужен ли ему тот или иной сертификат, чтобы устроиться на работу.
В результате, с одной стороны, мы становимся инфантильными, как дети, за которых все решают всезнающие взрослые, а с другой, тратим существенную часть жизни не на плодотворную осмысленную деятельность, а на попытки выполнить нелепые требования.
Как тотальная бюрократия порождает двойные стандарты и утопичность
Когда в банке, университете или министерстве здравоохранения вводят очередное правило, это чаще всего объясняют стремлением сделать ту или иную систему «еще» рациональнее и эффективнее. Но, как это ни странно (а по Греберу — совершенно не странно), эффект получается прямо противоположный.
Бюрократия сплетает паутину сложных, противоречащих друг другу утопических правил и потом наказывает людей за их невыполнение. В качестве примера Гребер приводит волокиту с оформлением доверенности от имени своей матери, у которой случился инсульт. Ему пришлось долго курсировать между банковскими клерками и нотариусами, каждый из которых отказывался принять в работу предоставленные документы и требовал оформить их иначе. Все это длилось, пока мать Гребера не скончалась.
Я знаю случай, когда отдел кадров не выплачивал женщине в декрете полагающееся ей пособие на ребенка, требуя официальную справку о том, что она мать-одиночка. При этом статус матери-одиночки не влиял на сумму выплат, более того, такой справки и вовсе не существует — свидетельство о рождении, где в графе «отец» стоит прочерк, автоматически подтверждает такой статус матери.
Знакомый индивидуальный предприниматель посчитал, что в России с 2005 года требования к сдаче отчетности, не влияющие на сумму взимаемых налогов, менялись одиннадцать раз.
Тем временем, никто не поднимает вопрос о том, почему эти правила нереалистичны. Напротив, предполагается, что человек, не выполняющий правила, «сам по всем виноват» и должен в наказание платить штрафы, думать, что же с ним не так, и работать над собой — ведь правила все-таки нужно соблюдать!
Так тотальная бюрократия формирует у нас ощущение собственной тупости и чувство вины.
Почему у нас все еще нет летающих автомобилей и колоний на Марсе
В конце XIX — начале XX века технический прогресс несся вперед на всех парах: железные дороги, автомобили, самолеты, танки, подводные лодки, телеграф, телефон, телевизор. Авторы фантастических рассказов интригующе описывали открытия ближайших ста лет — телепортацию, колонизацию планет, летающие автомобили. В фильме «Назад в будущее» к 2015 году мы уже должны были летать на скейтах и автомобилях, гидрировать пиццу и ходить в самозавязывающихся кроссовках. И по сравнению с выходом в открытый космос, полетом на Луну и созданием авиации, эти изобретения не кажутся столь уж недостижимыми. Так что же произошло с развитием технологий за последние полвека?
Бюрократия проникла и в науку. Если раньше ученые предлагали новые идеи, пробовали, экспериментировали и через какое-то время совершали научный или технологический прорыв, то сейчас им нужно непременно обосновать необходимость создания и составить сметы на изобретение того, чего еще нет. Неудивительно, что при таких требованиях шанс совершить революционное открытие стремится к нулю. Если в начале XX века университетская администрация служила интересам научного и преподавательского состава, сейчас исследователи и лекторы приходят на работу, чтобы выполнять указания администрации.
Крупнейшие технологические подвижки с середины XX века — интернет, компьютеры и смартфоны. По Греберу, открытия и изобретения последних десятилетий сводятся ко все более изощренным способам заполнения бланков.
Захватив административным лассо университетские лаборатории и научные центры, подчинив ученых и преподавателей управленческому аппарату, бюрократия поставила себе на службу научную мысль и исследовательский полет воображения.
Как тотальная бюрократия породила культ дипломов и ложную меритократию
По Греберу, еще несколько десятилетий назад для многих профессий, в частности для журналистики, принципиальное значение имели способности и опыт, которые вовсе необязательно было подкреплять формальным документом об образовании.
По мере распространения тотальной бюрократии в современных демократиях зародился культ дипломов и сертификатов. На первый взгляд, причина этого культа кроется в меритократии — ведь в справедливом обществе работу должны получать наиболее достойные кандидаты, а для этого нужен строгий, объективный и беспристрастный отбор.
Но это фиктивная меритократия. На самом деле сертификация и отбор сотрудников часто проводится формально, кто-то устраивается на работу через знакомства и родственные связи, а «по карьерной лестнице продвигаются… в первую очередь благодаря готовности делать вид, будто карьерный рост основан на достижениях… или притворяться, что правила и нормы одинаковы для всех, хотя на самом деле их часто используют как инструмент совершенно произвольной личной власти» (из эссе «Железный закон либерализма и эра тотальной бюрократии»).
У этого культа есть еще одно проявление. Часто уже работающие специалисты вынуждены тратить большие деньги, брать кредиты и влезать в долги, чтобы пройти ненужное им формальное обучение и получить сертификат, без которого они будут лишены возможности работать дальше.
В результате, мы живем в обществе, где царствует ложная меритократия, и тем не менее вынуждены делать вид, что правило «каждому по способностям» работает отлично.
Фото: Teller Report
Как государственная бюрократия объединилась с частной
Традиционно бюрократия ассоциируется у нас с государственным аппаратом: чиновники, ведомства, министерства, хождение по бесконечным коридорам, как в фильме «Чародеи».
Но все чаще и чаще мы сталкиваемся с похожей волокитой и в частных корпорациях: банках, страховых компаниях, частных образовательных заведениях. Если спросить у банковского служащего, почему для получения доступа к счету родственника по доверенности надо собрать столько документов и посетить столько банковских клерков и нотариусов, мы скорее всего услышим, что это не вина банка. Собирать все эти документы и предъявлять все эти требования его обязало государство. Если углубиться в процесс выпуска постановлений государством, выяснится, что их принятия требует банковское лобби, а руководители банков и чиновники, принимающие эти нормы, — часто вообще одни и те же люди.
Мы живем в обществе, где государственная и частная бюрократия практически слились воедино. Если жизнь вынудила человека обратиться в одну из таких организаций, он попадает в замкнутый круг. Сотрудники компании будут ссылаться на законодательные нормы, а чиновники, которые эти нормы приняли, будут разводить руками и рассказывать, что они никогда бы эти нормы не приняли, если бы не многочисленные требования компаний, которые без новых законов не смогли бы эффективно работать.
В чем финансовая подоплека тотальной бюрократии
Каждый человек, который чаще или реже сталкивается с грудой этих абсурдных правил, задается вопросом, для чего они нужны. По мнению Гребера, современная бюрократия — это, в конечном счете, механизм выкачивания денег у населения через штрафы, кредиты, долги, требования о получении дорогостоящего и ненужного образования.
Если еще в первой половине XX века основным источником прибыли служил труд и, по Марксу, результаты производства, то сегодня основной доход капитализм черпает в финансовой сфере. А что такое финансы? Если сильно упростить, это навязывание людям долгов, которые им приходится выплачивать.
Сегодня мы живем в обществе, где социальная группа, которая получает основную прибыль от экономического роста, составляет примерно 1% населения. И эта группа практически купила государственный аппарат, чтобы использовать его для извлечения дохода.
По Греберу, если понятие финансов эквивалентно долгам, эти долги нужно создавать целенаправленной государственной политикой. Бюрократия здесь выступает в качестве режима получения капиталистических излишков.
По сути, мы живем в глобальной системе, которая создает и поддерживает существование долга как средства извлечения экономических ресурсов. И такая система не подотчетна никаким демократическим институтам.
Отношение государства к банкам-мошенникам. Из эссе «Железный закон либерализма и эра тотальной бюрократии»
Как бюрократия связана со структурным насилием
Конечно, в свободном обществе люди не согласились бы бесконечно выплачивать долги, выполнять дурацкие требования и платить штрафы за их невыполнение. Поэтому чтобы такое общественное устройство в принципе было возможно, государство применяет то, что Гребер называет «структурным насилием». Для Гребера это «структуры, способные создаваться и поддерживаться только за счет угрозы применения насилия, даже если для их обычного… функционирования физическое насилие не требуется» (из эссе «Мертвые зоны воображения. Очерк о структурной глупости»).
У Гребера «полиция — это бюрократы с оружием». В отличие от детективных сериалов, где полицейские днем и ночью ловят убийц и насильников — что формирует в сознании масс образ бюрократа-героя, — в реальной жизни их оппонентами выступают в основном люди, пытающиеся попасть без билета в библиотеку или проехать на машине без номеров. На самом деле такое поведение не угрожает жизни и здоровью окружающих, но сам нарушитель рискует получить дубинкой по голове, если позволит себе вступить в перепалку с полицейским. Иными словами, полиция не столько борется с настоящими преступниками, сколько принуждает нас к соблюдению правил.
Меня глубоко поразили рассуждения Гребера о власти, оружии и «интерпретативной работе». И правда, при взаимодействии господствующих и подчиненных участников общества вся работа по интерпретации, пониманию и угадыванию намерений и позиции оппонента ложится на угнетаемый класс. Женщины на протяжении всей истории научились понимать мужчин намного лучше, чем мужчины — женщин, рабы гораздо внимательнее пытались вникнуть в планы и взгляды своих владельцев, чем те — во внутренний мир рабов, а слуги знают о своих хозяевах и их семьях куда больше, чем хозяева о личных обстоятельствах слуг. Здесь мне сразу вспоминается тандем Дживса и Вустера, в котором Дживс был глубоко погружен в жизненные перипетии Вустера, а Вустер всегда просил Дживса ничего не рассказывать про своих родственников.
В самом деле, человеку с оружием, человеку, обличенному властью, нет нужды задумываться о внутреннем мире того, кого он может пристрелить в любой момент. Как поясняет Гребер, применение оружия — чуть ли не единственное действие, которое гарантирует нам относительно предсказуемый результат без всякой попытки договориться. Тот, на кого направлено дуло пистолета, готов приложить все усилия, «понять и простить» оппонента, чтобы выйти из ситуации с минимальными потерями.
На протяжении истории человечества мы неизменно наблюдаем, как люди, находящиеся в подчиненном положении, регулярно занимаются интерпретативной работой. Они задумываются, напрягают воображение, угадывают и анализируют содержание внутреннего мира оппонента. Высокопоставленные слои, напротив, не утруждают себя. Для них интерпретативная работа — в чистом виде факультатив. Каждый раз, когда мы пытаемся объяснить чиновнику обстоятельства, которые, в нашем понимании, должны повлиять на исход дела, мы видим на его лице нежелание «углубляться в частности». В конечном счете это приводит к их деградации, утрате эмпатии, воображения и других интеллектуальных способностей, необходимых для взаимопонимания и равноправного взаимодействия с окружающими.
В результате, «люди с оружием» постепенно тупеют, а мы, обращаясь в бюрократические структуры, вынуждены иметь дело с теми, кто утратил навыки понимания целей и рассуждений собеседника.
Что можно сделать в обществе тотальной бюрократии
Гребер видит выход, в частности, во введении всеобщего базового дохода и сокращении рабочей недели. «Предоставьте людям базовые средства к существованию, а уж они сами решат, чем заниматься», — рассуждает он на встрече со студентами Амстердамского университета.
Лекция Гребера в Maagdenhuis, Амстердам. Фото: David Graeber Institute
На этой же встрече Гребер делится соображениями о том, что можно сделать уже сейчас. Он советует по возможности выходить за пределы этой якобы свободной рыночной системы тотальной бюрократии. Как утверждает Гребер, 50% труда уже сейчас не направлено на создание прибыли и эти 50% вышли за рамки системы. Он предлагает самостоятельно объединяться в организации, отражающие сообщество, в котором мы действительно хотели бы жить. Для Гребера отличительная черта такого сообщества — отказ от внутренней бюрократизации. Участники сообщества должны следить за тем, чтобы процессы и принципы, на которые они ориентируются, не превращались в обязательные для соблюдения правила.
Главное, по Греберу, — не заставлять других делать то, что они не соглашались делать, и помнить, что отношения сотрудничества принципиально отличаются от отношений, укоренившихся в тотальной бюрократии современного капитализма.
Источники
Дэвид Гребер. Утопия правил. О технологиях, глупости и тайном обаянии бюрократии. М., 2016.
YouTube. David Graeber On Bureaucratic Technologies & the Future as Dream Time, 2012.
YouTube. Lecture by David Graeber: Resistance In A Time Of Total Bureaucratization. Maagdenhuis, Amsterdam, 2015.
YouTube. David Graeber, Bureaucracy. Nachgefragt: David Graeber, recorded by Heiner Wittmann for the blog of Klett-Cotta, Stuttgart, 2016.
YouTube. DAY II: David Graeber – Re-Thinking Resistance: Smashing Bureaucracies and Classes, 2017.
David Graeber Institute. David’s Autobiography.
