Виктория Сысоева
17 декабря 2022
«Оказаться внутри фильма»
Каким был бы фильм Гильермо дель Торо, если бы его снимали в формате виртуальной реальности? А каково было бы очутиться в одних локациях с героями «Властелина колец»? Во многих сферах уже сейчас активно используется технология VR, только в искусстве она развивается чуть медленнее, чем хотелось бы.
В феврале 2023 года Максим Никонов вместе с командой энтузиастов проведет фестиваль VR-кино «Культура 360». В интервью «Тезису» он рассказал об этом событии и о собственном пути в индустрии виртуальной реальности.
Дворцовая площадь и американские горки в VR-шлеме
— Максим, как вы пришли к VR-кино?
— Все началось, когда я был еще аспирантом. Я учился в Санкт-Петербургском гуманитарном университете профсоюзов на кафедре режиссуры мультимедиа. Мультимедиа-технологии находятся между кинематографом и интерактивными проектами, поэтому студенты нашей кафедры, возможно, более пристально следили за новыми интерактивными трендами, чем студенты традиционных кинематографических вузов.
Как-то раз я наткнулся в сети на зарубежный музыкальный клип, снятый по технологии видео 360. Я захотел соединить этот новый вид съемок с интерактивными элементами — как в компьютерных играх. Все это выросло из моего творческого, художественного интереса. Тогда почти никто этим не занимался, вот я и подумал: почему бы мне самому не сделать что-то такое. Тем более что я как раз готовился писать диссертацию.
Так я и решил исследовать область интерактивного кино. Нашел компанию AirPano, которая снимала сферические панорамы и фотографии. Они же стали публиковать первые статьи о том, как работать с такими технологиями. Через пару лет Палмер Лаки создал первый шлем виртуальной реальности. Мой университетский друг заказал этот шлем, и мы вместе стали его тестировать. Мы очень заинтересовались этой новой формой записи и воспроизведения видео. Она дает классное ощущение — ты буквально погружаешься внутрь фильма.
— Давайте сделаем шаг назад — расскажите, как вообще развивалась эта область в России и мире, когда вы только узнали о ней?
— Тогда, в 2013 году, все только начиналось. Были съемки сферических панорам — фотографий, а вот видео почти не было. И вообще никаких медийных проектов, которые бы выстрелили, не существовало. В закоулках интернета можно было найти пару видео, причем не топовых. Уже позже стали снимать первые ролики в формате 360 — камеру прикрепляли на вертолет и летали в разных странах.
Меня привлекло само техническое новшество. Это были уже не просто фотографии, как в Google-картах, а видео. Видео ближе к кино, а значит, эту технологию можно брать и развивать дальше. И вот, появился первый шлем виртуальной реальности. Оказалось, что сферическую панораму можно загрузить туда и оказаться внутри — чтобы испытать совершенно новые ощущения.
— А помните свой первый опыт просмотра видео в шлеме?
— Да, прекрасно помню. Мой одногрупник Олег Хохлов заказал шлем Oculus DK-1, который не продавался на массовом рынке, но его можно было заказать для разработчиков. Перед новым 2013 годом мы собрались у меня дома. Я пригласил пару студентов с кафедры — тогда я как раз преподавал, читал лекции, в том числе про VR-кино.
Помню, как ходили со странной конструкцией в руках по Дворцовой площади. Наверное, со стороны это выглядело очень странно.
Помню, мы вместе смотрели игровые приложения, например, аттракцион «американские горки». Это классика жанра: сеть наполнена видео, где люди странно выглядят со стороны, когда смотрят такое видео в шлеме — падают или уворачиваются. Потом мы играли в хоррор-игру. Так мы впервые ощутили на себе, каково это — оказаться внутри фильма.
Были и видео, которые мы снимали сами, например, на Дворцовой площади. Это были наши тестовые ролики с довольно примитивными сюжетами. Тогда мы хотели опробовать весь процесс съемки и обработки таких видео. Помню, как ходили со странной конструкцией в руках по Дворцовой площади. Наверное, со стороны это выглядело очень странно.
В те моменты я был удивлен и потрясен ощущениями от просмотра. Всегда привожу пример с историей появления кинематографа. Да, меня не было в начале ХХ века, но я предполагаю, что, когда люди впервые видели на простыне ожившие картинки, они испытывали похожие чувства.
В истории кино есть разные этапы, и каждый раз, когда появляется новая технология, кинематограф старается брать ее в оборот. Сначала было немое кино, потом появился звук, цвет, затем экран стал шире, потом добавилась виртуальная камера. Кино на протяжении всей своей истории идет к тому, чтобы стереть грань между зрителем и происходящим на экране. Кино становится все более реалистичным.
VR-кино — это очередная ступень, которая убрала последнюю стенку, и мы оказались внутри фильма. Да, в самом начале было плохое изображение и пикселизация, но ты — человек, который снимает, — видишь перспективу: это очередной шаг к тому, чтобы зритель испытал нечто новое.
Я рассказал лишь про техническую сторону, но вообще-то так было всегда — наука изобретает технологию, а технология проникает в разные сферы. VR появилась и проникла повсюду: кто-то таким образом обучается управлению самолетом, кто-то — медицине. В искусстве этот инструмент берут на вооружение как новый способ рассказывать истории.
Непопулярное искусство
— В соцсетях вы писали о том, что считаете VR-кино недооцененным видом искусства. Почему? Вы же говорите, что эта технология уже проникла в искусство и начала развиваться.
— Потому что сейчас где мы видим VR-фильмы? Практически нигде. Пока VR-индустрия — это развлечение, аттракцион, возможность получить быстрые эмоции и вау-эффект.
Мне нравится параллель, что эта технология, как и кино в начале ХХ века, развивается именно из развлечения. Ведь и тогда первые энтузиасты приходили в кабаки, натягивали простыню и показывали примитивные ролики, не нагруженные смыслом. Вот едет поезд, вот рабочие идут с завода. И это само по себе было классно и эффектно.
Сейчас происходит то же самое с VR-кино. Пока еще нет индустрии VR-кинотеатров. Есть точечные зоны — например, в торговых центрах, где зрителям показывают страшилки и те же американские горки. Но у этой технологии есть больший потенциал, потому я и говорю, что она недооценена.
— А как эта технология может развиваться на ваш взгляд? Какой потенциал видите в ней именно вы?
— Я смотрю на эту технологию с точки зрения художника и автора, который учился на режиссера и умеет делать обычные экранные видеоролики. В первую очередь я вижу большой потенциал в том, что она погружает зрителя внутрь видео, и, опираясь на свои ощущения, могу сказать, что это действительно круто — смотреть фильм в стереоскопическом формате. Это здорово.
Я не говорю, что эта технология победит кино, — такого не будет, но понятно, что это другая, особая форма. Это не отдельный вид искусства, это по-прежнему кино — с актерами, сценой и камерами.
Есть и другая сторона — несмотря на очевидные перспективы, VR развивается медленно. Сейчас это не настолько популярно, чтобы начать вирусно захватывать аудиторию, как это произошло, например, с телефонами. Телефоны нам реально нужны, они делают нашу жизнь эффективнее.
В VR-индустрии вроде бы тоже должен происходить рост, но пока он не такой быстрый. Я хочу сказать, что потенциал здесь для авторов явно есть — можно делать новые открытия и самовыражаться. Но с точки зрения индустрии, монетизации это на начальном этапе. Каковы причины? У большого количества людей нет нужных устройств. Устройства тоже еще не так качественно сделаны, чтобы поражать зрителей.
Пока это не окупается. Продюсеры решают, что им незачем снимать такие фильмы, если проще вложить деньги в традиционное кино.
Контента тоже мало, а это связанные вещи — как курица и яйцо: с одной стороны, контент не снимается, потому что, например, нужен миллион долларов, а чтобы окупить, фильм должны посмотреть миллионы людей. При этом площадок для показа еще очень мало. Поэтому пока это не окупается. Продюсеры решают, что им незачем снимать такие фильмы, если проще вложить деньги в традиционное кино.
Поскольку производства нет, то и рынок не развивается. Развитие идет все равно, хоть и не так быстро, как хотелось бы. С новой технологией такое бывает часто: сначала она появляется, происходит взлет интереса, потом — резкий спад, а затем — медленный подъем.
Сейчас с VR происходит то же самое: в 2015-2017 годах случился всплеск, даже можно было наблюдать, как известные режиссеры экспериментировали с этой технологией. У Джастина Лина, который снимал «Форсажи», Джеймса Вана, который снимал «Заклятье», были пробы в жанре 360. Даг Лайман, например, снимал «Невидимое» для VR-площадки Samsung. Но та же игровая индустрия в этом направлении развивается быстрее и успешнее.
Джармуш, Кэмерон и дель Торо — в VR
— Давайте пофантазируем. Уйдем от развлекательной индустрии, от динамичных фильмов и представим, как эта технология может раскрыться в художественном кино. Как, например, ее использовал бы в своей работе Джим Джармуш или любой другой режиссер арт-хауса?
— Режиссер будет использовать инструменты, данные ему наукой, в своем ключе. Помню, был конкурс, когда режиссерам дали пленочную камеру и они должны были снять короткий метр. Каждый снял что-то в своем стиле.
Я представляю так: если мы, к примеру, дадим VR-технологию Гильермо дель Торо или Джеймсу Кэмерону, то получим красивый зрелищный блокбастер. Или представим, что мы дадим VR Питеру Джексону. Я бы с удовольствием посмотрел трилогию «Властелин колец» в формате VR — чтобы прожить всю историю за героев. Но такого нет. Опять же — почему? Потому что выгоднее делать это в традиционном формате и показывать в обычных кинотеатрах.
Зритель мог оказаться как бы в теле девушки и почувствовать, что она переживает, когда, например, устраивается на работу.
Наверное, мы хотим слишком многого и забегаем вперед. Если мы будем говорить про артхаусных режиссеров, таких как Джармуш, то они, возможно, использовали бы эту технологию для раскрытия психологии человеческой натуры. Например, моя знакомая Ксения Храбрых, режиссер, сделала интерактивный проект «Видимо-Невидимо», посвященный нетерпимости к людям нетрадиционной ориентации. Она использовала VR-технологию как художественный инструмент. Зритель мог оказаться как бы в теле девушки и почувствовать, что она переживает, когда, например, устраивается на работу.
Эта технология позволяет посмотреть на мир чужими глазами и рождает другие ощущения, отличные от просмотра фильма на экране. Мы также можем представить Гаспара Ноэ, который снимет фильм «Вход в пустоту» с использованием VR-технологии. В этой картине человек умирает, его душа выходит из тела и летает по пространству — вот отличный сюжет для VR.
На самом деле некоторые сюжеты и не нужно делать в VR, а некоторые прямо-таки созданы для него. То же самое было с 3D — одни фильмы стоило снимать с использованием этой технологии, другие — нет.
Опасные эксперименты, путешествия и военный Берлин
— Максим, поговорим о ваших работах. Вы снимали VR-фильм о восхождении на Эльбрус. Он был первым в мире или первым в России?
— Вообще, когда я его снимал, я не видел других фильмов о восхождении на Эльбрус в VR. На тот момент только появились первые шлемы, это был хайп и новая мода. Я должен был успеть сделать что-то цельное на фоне простых сюжетов, которые тогда в основном снимались. Поэтому я хотел поставить галочку лично для себя — я снял документальный фильм, который смотрится более-менее цельным. И вторая галочка — фильм с актерами и сюжетом. Это и стало мотивом для начала такой работы.
— Это кажется довольно сложным, ведь в голове нужно постоянно удерживать две линии. Это физически тяжело, да еще и съемки в таких условиях непростые.
— Да, восхождение в горы — это всегда история борьбы и преодоления физических и технических проблем. Еще и камер не было профессиональных, как и понимания того, как нормально снимать. Помогло то, что до этого я уже бывал на Эльбрусе. Имея этот опыт, я знал, что нужно точно снимать в формате 360. В горах куда ни посмотри — красиво, везде прекрасные пейзажи. Просто напрашивается VR.
Мы взяли очень много камер GoPro — 22 штуки. Даже осталась фотография огромной конструкции из этих камер. Конечно, случилось множество технических проблем: они постоянно разряжались, замерзали. Мы пытались решать эти проблемы, но некоторые кадры так и не были сняты.
Еще вот какая история у нас произошла на этих съемках. Первый раз мы успешно поднялись на вершину, но почти сразу все заволокло облаками и мы не сняли красивый вид, который я хотел поставить в финал фильма. Потом мы предприняли еще одну попытку, но второй раз, к сожалению, у нас всех не хватило сил, чтобы взойти.
Когда мы первый раз поднялись и сняли вершину в облаках — все это было в каком-то смысле символично. Люди идут в горы не ради красивых видов, хотя многие считают именно так. На самом деле важен сам процесс — во время подъема ты испытываешь свои силы. Когда ты поднимаешься, ты меняешься, а вид — это дополнительный бонус за усилия. Даже если его нет, это неважно, потому что ты уже на вершине, ты достиг своей цели. Поэтому то, что мы показали в фильме, часто случается и в реальности.
— Какие еще работы за эти восемь лет вы считаете важной частью своего пути?
— Есть ключевые работы. Во-первых, это, конечно, Эльбрус — мой первый документальный опыт, который к тому же связан с путешествием.
Второй важный проект называется «Вне тела» — это экспериментальный художественный, то есть постановочный VR-фильм. Мне было интересно попробовать сделать мистический триллер. Тем более что жанр хоррора отлично ложится на VR-технологию — многие ведь любят пощекотать себе нервы. Есть в этом что-то близкое к аттракциону. Это короткий метр о том, что ученый пытается доказать существование жизни после смерти и решает поставить на себе опасный эксперимент, а в результате сталкивается со сложностями.
Есть важные индустриальные проекты. Так, моя студия делала тизер для картины «Рассвет» — российского фильма, который был в прокате. Этот проект важен для меня, потому что он поддержал мою веру в VR-кино. Я увидел, что киностудии, снимающие традиционное кино, интересуются VR-направлением для своих фильмов. Это отличный инструмент для создания тизеров, которые можно продвигать на VR-площадках. Для меня было важно, что VR признали в профессиональном сообществе. Это было в 2018 году.
Потом был проект «Time Portal Berlin», который, к сожалению, еще со времен появления коронавируса находится в стадии заморозки. Это был сложный технический опыт с реконструкцией исторических сцен — мы делали это для музея в Берлине. Снимали сцены с массовкой, связанные со Второй мировой войной, где нацисты сжигают книги, а зритель становится пилотом-бомбардировщиком в составе штурмового отряда и летит над городом.
Там была уже более серьезная работа — и компьютерная графика, и съемки в большом павильоне, и массовка. Этот проект стал новой ступенью в нашем развитии в VR. И, конечно, эта работа придала нам уверенности в том, что VR-направление интересно и востребовано — пусть не как самодостаточное кино, но оно все же имеет прикладное значение для музейной сферы. Реконструкция исторических сцен в VR — это очень классно. Тем более что современные музеи становятся все более интерактивными.
А еще в прошлом году мы снимали мини-сериал в VR — совместно со студиями MovieStart и Bazelevs. Он называется «Толстой и Тургенев» и рассказывает про взаимоотношения двух писателей. Проект был реализован на грант Института развития интернета. Это тоже говорит о том, что исторические темы и инновационность формата привлекают людей. Сделать что-то традиционное с помощью новой формы — почему бы не в VR? Не всегда удается делать круто, но мне кажется логичным пробовать разное.
Параллельно мы постоянно снимаем менее художественные вещи, например, полеты над Петербургом. В четвертом павильоне Ленфильма есть так называемые VR-кинотеатры, куда желающие могут прийти полетать над городом в течение десяти минут. По сути это видовой фильм, где зритель летает над городом и слушает стихи питерских поэтов. Это создает особую атмосферу, которая людям очень нравится. С одной стороны, это аттракцион, где ты будто летишь. С другой, тебе не читают нудный экскурсионный текст в духе «посмотрите налево, посмотрите направо».
Или, например, есть фильм про Выборг — с рыцарями и погружением в историю. Мы снимали много VR-фильмов про города. Периодически мы сталкиваемся с энтузиастами и предпринимателями, которые занимаются экскурсиями.
Был и еще один проект — для автобусных экскурсий, где мы восстанавливали исторический облик утраченных архитектурных объектов в Петербурге. Происходит это так: автобус приезжает, останавливается, посетители экскурсии надевают VR-шлемы — и в точке, на которую они смотрят, современные здания трансформируются в то, как они выглядели когда-то. Я вижу, что VR востребован в туристической сфере.
Недавно мы занимались еще одним проектом — это музыкальный клип в формате 360. Мы делали его в рамках проекта Ленфильма — там сейчас снимается сериал «Король и шут». Это один из последних важных проектов, в котором я выступал в качестве режиссера.
Первый VR-фестиваль с конкурсным отбором
— Почему и когда вы решили, что о VR нужно рассказать через фестивальный формат?
— VR-фильмами в России занимаются немногие. Естественно, мы все друг друга знаем. Фестивали уже были — например, Георгий Молодцов стал одним из первых организаторов подобных фестивалей. Первый фестиваль прошел в Москве в 2015 году, я тоже в нем участвовал. Еще в рамках 33 Московского кинофестиваля проходил Russian VR-seasons. Наше профессиональное сообщество познакомилось на этих событиях.
Мне всегда хотелось чего-то большего — уровня Московского международного кинофестиваля, с жюри, конкурсом и наградами. К тому же я видел, как делают фестивали другие люди, запоминал, учился.
Правда, они все проходили без конкурса, их целью было показать VR-фильмы и популяризировать их. Мне же всегда хотелось чего-то большего — уровня Московского международного кинофестиваля, с жюри, конкурсом и наградами. К тому же я видел, как делают фестивали другие люди, запоминал, учился. И всегда думал, что было бы классно сделать что-то подобное в Санкт-Петербурге.
Все это существовало только как идея. Возможность реализовать ее появилась позже. Я познакомился с организатором фестиваля «Кинолес» Андреем Сальниковым, мы вместе занимались съемками проекта «Толстой и Тургенев» — именно тогда он и проникся VR-кино. Он доверился мне и предположил, что мою заявку на грант одобрят, поскольку у меня есть опыт в этой сфере.
Почему я не сделал этого раньше? Я производитель контента и сосредоточен в основном на производстве, я этим зарабатываю, и приоритет был в том, чтобы делать больше проектов. Сейчас мы с Андреем — сопродюсеры фестиваля. Здорово, что есть возможность сделать нечто полезное для профессионального сообщества. Мы сможем объединить людей и тех, кто только думает, как бы войти в это направление. В целом это мероприятие должно развивать отрасль.
— У вас все еще идет прием заявок. Что, помимо конкурсного отбора, включает в себя фестиваль?
— Он состоит из трех событий. Первое — акция 18 декабря, которая нацелена на то, чтобы показать людям, что такое VR-фильмы. Мы показываем разные жанры со всего мира: и мультики, и хорроры — все, что находится в открытом доступе.
Второе мероприятие — VR-лаборатория, где мы постараемся создать образовательные курсы для ребят, которые только начинают работать с этим форматом и хотят послушать опытных экспертов, узнать о подводных камнях и особенностях индустрии. Восемь лекций с экспертами пройдут в разных университетах Петербурга с 15 января по 13 февраля.
И третье событие — это сам фестиваль, где мы представим конкурсную программу. Мы сделаем несколько номинаций: «анимация», «игровое кино», «документальное кино». Сейчас мы стараемся отобрать лучшие работы за все время, что развивается отрасль. Будут представлены только российские работы. Мы находимся в процессе формирования жюри, я не могу назвать конкретных имен, но хотелось бы пригласить признанных мастеров кинематографа.
— Как обстоят дела с заявками? Вы говорили, что ниша VR-кино в России небольшая.
— Да, заявок немного, потому что сфера действительно узкая. Сейчас есть десять разных проектов, и мы намерены сделать несколько номинаций — и анимационную, и документальную, и художественную. Но поскольку я знаю разных производителей VR-контента, то я же рассылаю им приглашения на фестиваль — в случае, если они еще не оставили заявку через сайт. Очень разные истории будут представлены, в том числе надеемся увидеть и работы независимых авторов.
— Что еще будет в рамках фестиваля в феврале?
— Мы планируем провести не только кинопоказы, но и выставку картин 360. Сейчас мы договариваемся с авторами. Также у нас пройдет выставка фотографий в формате 360 от лидеров пейзажных съемок.
— А сколько зрителей вы готовы принять за эти три дня?
— Не так много, как нам хотелось бы. Для акции мы проводим девять сеансов за один день. Каждый длится час, его могут посмотреть 30 человек. Получается, за один день мы примем 270 зрителей.
У нас есть бронирование на сайте. Во время фестивального дня мы сможем принять максимум 900 человек. Нужно учитывать, что кто-то не придет, поэтому, если появятся свободные места, будем рассаживать. Сам фестиваль пройдет в Доме кино — он кажется наиболее символичным местом для такого мероприятия.
